15.07.2022, 14:19 - Baxış sayı: 880
О философии сегодня
С.Н. Дадашова
Аннотация: Статья посвящена современным проблемам философии, и в первую очередь, вопросу об определении ее актуальности и научности. Насущность данного вопроса следует из научно-технических и мировоззренческих изменений, охватившие последние десятилетия XXI в. В связи с этим рассматривается связь философии и науки и их влияние друг на друга. Автор стремится показать, что философия не только дает импульс и направление научным исследованиям, но и помогает понять, что с ними делать. При этом целью анализа является формирование у читателя представления о философии не просто как способе познания и/или духовного освоения мира, но и как искусстве – искусстве смотреть на себя и окружающий мир критически, стремление понять свою реальность и воспринимать реальность других людей и действовать в соответствии с ней. В статье также рассматриваются континентальный и аналитический типы философии, при этом континентальная философия определяется автором как более распространенная в странах постсоветского пространства. Автор приходит к выводу, что конструктивное взаимодействие континентальной и аналитической философии, сциентистов и сенсуалистов приводит к более прочной философской академии, а, возможно, и к более адекватному отношению науки к философии. В связи со стремительным развитием нейронауки анализируется также и роль эпистемологии в философии. Утверждается, что эпистемология, также как и другие области знания в новом информационном обществе должна быть переосмыслена и переконструирована.
Ключевые слова: научность философии, современная философия, континентальная философия, аналитическая философия, эпистемология.
Наука versus Философия
Сегодня наука (речь более идет о точных науках) – доминирующая форма знания, а философия многими (например, Р. Рорти) рассматривается как инструмент связи общества и естественных наук. Философы стремятся быть хорошо осведомленными о новейших открытиях в науке и анализировать их влияние на человека и общество, чтобы помочь решить как извечные вопросы, так и те, которые присущи настоящему и нашему возможному будущему. Своим стремлением к толкованию социальных и научных проблем философы не только популяризируют науку, но и поддерживают актуальность самой философии. Согласно М. Мамардашвили, если кто-то занимается философией, то он и политик, и общественный деятель одновременно, но трактует свое видение на мир именно на философском языке.
Но нередко философы пытаются дать определение и объяснение тем явлениям и фактам, которые вполне могут быть определены и объяснены соответствующими дисциплинами без внедрения тяжелого философского аппарата. Это касается как физики, так и сферы политики или экономики. Разумеется, это не значит, что философия должна быть исключена из общественной жизни человека. Напротив, и сегодня человеку определить его место и роль в мире помогают как эпистемология и философия разума, так и со значительным перевесом моральная философия (ибо первостепенная задача философии с тех пор, как от нее отделились все известные нам науки, видится нам именно в совершенствовании личности в соответствии с потребностями и реалиями современной эпохи, в улучшении нравственных устоев общества). Однако собственно эта попытка (наряду с отсутствием единства в учениях и плюрализмом интерпретаций) и вызывает неподдельное негодование со стороны виднейших умов, которые в последствие и объявляют о ее бесполезности и, в конце концов, о смерти философии (Ж.-Ф. Ревель, С. Хокинг и др.). «Смерть философии» – как ни странно, утверждение, непременно требующее наличие живой философской мысли!
Ситуация обостряется и непринятием одних философов другими, в стремлении увидеть угрозу собственному стилю философствования, в утверждении, будто нет и не может быть другой философии или философской системы, кроме своей собственной, будто современная философия представлена лишь разрозненными философскими мыслями или работами философоведов. Особенно часто это противостояние встречается в постсоветском пространстве.
Многие также обвиняют философию в субъективности. Это, безусловно, так – философия не только субъективна, но и субъектна, она всегда ориентирована на человека. Философские учения всегда персонифицированы. Однако это не должно звучать как обвинение, по меньшей мере, потому что, как утверждает ведущий философ-когнитивист Т. Метцингер, каждый из нас проживает сознательную жизнь в собственном «тоннеле эго», не имея прямого контакта с внешней реальностью [Метцингер, 2017, web]. Более того, философия хоть и создает личностные концепты, - пишет профессор И. Мамедзаде, - «но с их помощью связывает понятия, вскрывает логику изменения содержания понятий и тем становится нужной всем. Эти ее функции и задачи объясняют ее значимость для ученых, религиозных деятелей, политиков и т.д.» [Мамедзаде, 2018, с. 12].
Не следует забывать и тот факт, что наука родилась в философии и сегодня ей необходимо вернуться в философию, дабы упорядочить свой научный хаос. Ведь вопрос «к чему приведут те или иные научные открытия?» не менее значим, чем «что производит наука?». Вспомнить хотя бы атом, «мирный» на момент открытия, который уничтожил японские города летом 1945 года. То есть, философия не только дает импульс и направление научным исследованиям, но и помогает нам понять, что с ними делать. В конечном счете, философия рождает гипотезы, которые доказываются / опровергаются в результате верификации или фальсификации, превращаясь в теории и вновь рождая новые гипотезы.
Философия вчера и сегодня есть страсть к разрешению сложных и не очень сложных проблем бытия, есть искреннее любопытство перед тайнами природы, в том числе и человеческой. Возможно, именно философское «зачем?» и «почему?» подтолкнуло многих ученых к открытиям, которыми мы восхищаемся и по сей день. Возможно, именно знакомство с философией привело А. Эйнштейна к пересмотру понимания физической сущности пространства и времени, а материалистическое мышление С. Хокинга – к созданию новой космологической теории. Ведь «самое прекрасное, что только может выпасть нам на долю, – это тайна. Стремление разгадать ее стоит у колыбели подлинного искусства и подлинной науки» [Эйнштейн, 2016, с. 22].
Впрочем, находятся ученые, которые трактуют ее как учение (реже как науку), оторванное от реальности, видя в философах теоретиков, способных лишь вести отвлеченные дискуссии. Но философия не ограничивается толстыми пыльными книжками с заумными словами: она хоть и зиждется на теориях, но все же это практика – практика усовершенствования своей души, личности. Философия становится философией, когда прочитанные книжки вступают во взаимодействие с практической жизнью. Это взаимодействие в конечном итоге и сыграет решающую роль в том, станет ли философия, как предрекал Р. Рорти, «чисто наставительной, так что самоидентификация философа будет характеризоваться только в терминах книг, которые читаются и обсуждаются, а не в терминах проблем, которые должны были быть решены» [Рорти, 1997, с. 289]. Для нас философия – это более искусство, нежели наука (в особенности, если речь заходит о континентальной философии, о ее наименее научном направлении), но не просто искусство смотреть на себя и окружающий мир критически, но и искусство понимать его нетривиально, умение видеть сложные пути, но двигаться простыми. Это общение и обмен идеями, умозаключениями, знаниями. Это стремление понять свою реальность и воспринимать реальность других людей и действовать в соответствии с ней.
Тем не менее, философия сегодня постепенно поглощается наукой, поскольку наука, казалось бы, может дать нам наиболее убедительную историю о том, откуда мы пришли и кто мы есть. Однако наука не может полностью освободиться от философии, поскольку философия является одним из ее инструментов. Не лишним будет добавить, что один из авторитетнейших мировых ученых в области нейронаук Вольф Зингер считает философию необходимой для современной науки: во-первых, потому что прогресс в нейробиологии может дать некоторые ответы на классические вопросы философии и, во-вторых, тот же прогресс поднимет большое количество новых этических проблем [Метцингер, 2017, web]. Философские идеи сыграли и играют очень важную роль в создании необходимой основы для исследований. При этом, как и границы культур в глобальном пространстве, так и некогда строгие рамки научных дисциплин исчезают по мере развития науки в целом. Сегодня каждая единичная проблема стоит на стыке как минимум трех дисциплин: философии, этики и соответствующей проблеме дисциплины. Следовательно, утверждения о смерти философии, так же как и интеллектуальная война между наукой и философией не представляются нам целесообразными, хотя бы потому, что при этом возникают многочисленные препятствия для включения всего диапазона имеющихся выводов и идей, ведь истина бесконечна и раскрывается она в мельчайших частичках.
Как выразился Аристотель, философия – это изучение сущности бытия, а стало быть, она как осознанное мышление, как стремление задавать вопросы будет актуальна всегда, пока жив человек.
Нужны ли нам философы сегодня?
Итак, мы разобрались, что философия не мертва и все попытки убрать со сцены «ученых без лаборатории» не увенчались успехом. Но верно ли утверждение Г. Хармана о том, что «избавившись от средневекового статуса служанки теологии, философия войдет в новую эпоху в качестве этической служанки точных наук» [Харман, 2014, web]? Неужели она действительно бесполезна для человека вне науки?
Очевидно, что большинство идей в истории, которые люди использовали для объяснения человеческого опыта, были ложными или необоснованными во многих отношениях. Также очевидно, что любое адекватное понимание людей самих себя, других, своего окружения и возможностей основано на ответах на общие вопросы философского и научного характера. Кажется, невозможно быть Человеком, не пытаясь задавать себе такие вопросы и отвечать на них. Ведь наша жизнь и выбор, который мы делаем, являются результатом нашей внутренней философии, независимо от того, осознаем мы этот факт или нет. И все же каждому из нас необходимо осознанно понимать свои убеждения, чтобы уметь выразить словами свое чувство жизни – отражение фундаментальных способов отношения к миру и другим людям. В противном случае, мы лишены четкого представления о том, во что мы верим, или, к примеру, что побуждает нас принимать самые важные решения.
Лучшему пониманию природы человеческого существования и окружающего мира способствуют философы. Именно они помогают вычленить из всех вопросов самые значимые, фундаментальные проблемы текущего исторического периода определенного общества. Нам нужна теория реальности, чтобы организовать наши моральные взгляды и выбрать правильный жизненный путь и, в конечном итоге, знать истинно ли то, во что мы верим. К примеру, А. Бадью полагает, что философия есть не что иное, как прямой путь к истинной жизни, где она не отрицает девиантные / безнравтвенные формы поведения, а помогает их преодолеть.
Философию ошибочно относят лишь к избранным, полной загадок и представляющей интерес только для ученых. Вероятно, после знакомства с такими мыслителями как И. Кант или Ф. Гегель. На самом деле все мы зависим от философских выводов, а определение собственной философии – в высшей степени практическая деятельность, ведь философия – это процесс от внешнего «Я» к внутреннему «Я», и наоборот. При этом обеспечение доступности языка философии играет не последнюю роль. Потому, на наш взгляд, заслуга того или иного философа заключается не в попытке интерпретировать мир или, по крайней мере, не только в ней, но и в его влиянии на тех, кто может услышать и понять его интерпретацию.
Однако, однозначно, что любая попытка сформулировать объяснение (особенно строгое) имеет свои трудности, и философия в этом смысле представляет собой крайне сложную задачу. Во-первых, это связано с вопросами, которые преследует философ. Конечно, всем интересно объяснение того, что происходит вокруг нас в равной мере, как и в нас самих, но не все могут понять или, по крайней мере, не все заинтересованы в изучении этих причин с одинаковой глубиной. Каждый исследует причины изменения в ограниченном объеме в зависимости от рода деятельности, будь то инженер или химик. Но только философ ищет наиболее универсальное описание мира, он стоит выше и задается вопросами: Что есть изменение вообще? или Что значит быть причиной? Разумеется, речь не идет о философах по образованию или по должности, но лишь о тех, в коих есть особый философский дух и более – квинтэссенция высшей человечности.
Кроме того, философ преследует вопросы, а не ответы. «Философия – это постановка вопросов о сознании, языке и опыте», - сказал И. Мамедзаде в одном из своих интервью. «Для того чтобы они были профессионально сформулированы, необходимы, конечно, знания не только в области философии, истории, лингвистики, но и в биологии, нейрофизиологии, психологии и т.д. Иными словами, философу надо уметь вычленять основное, главное, существенное, осознавать, как возникает сфера взаимодействия между сущностями, понятиями, мирами и цивилизациями» [Алиева, 2019]. Т.е. истинный философ не связан какими-либо определенными темами, которые ограничивают его желание продолжать задавать вопросы, хотя бы потому, что философия исторически изменяется как в отношении своего содержания, так и характера. А, стало быть, философ должен быть знаком со многими системами мысли, но при этом не отождествлять себя ни с одной доктриной/религией, как непосредственно препятствующие вечному поиску, ибо «философия (и мысль вообще) не может и не должна почтительно замирать ни перед чем» (М. Мамардашвили).
Надо отметить также, что творческий путь у каждого философа свой: есть философы-бунтари (например, Ницше), есть философы-миротворцы (А. Швейцер, Л. Толстой и т.д.), есть философы-двигатели прогресса (А. Бакиханов, А. Уайтхед и т.д.). Разумеется, это достаточно условное разделение, поскольку каждая категория содержит в себе черты остальных. Однако если первые, низвергая старые устои, в сущности, приводят к упадку существующих моральных ценностей, абсолютно дискредитируя их, а вторые пытаются создать новые ценности на основе уже имеющихся, продвигая свой путь к истине без «кровопролития», то последние, предлагая собственную методологию, оживляют нравственное сознание общества, заставляют его задумываться над актуальными проблемами бытия.
Пожалуй, все те, кто ставит под сомнение актуальность философии в практической жизни или ее важность как изучаемого предмета через столетие рискуют оказаться в том же положении, что и британский физик У. Томсон, который в 1900 году заявил, что в современной физике уже нет ничего нового, что можно было бы открыть.
Два лагеря одной философии
Говоря об актуальности философии, необходимо также отметить, какая именно философия востребована сегодня. Выше мы вскользь упомянули континентальную философию. Не лишним будет, на наш взгляд, дать данному направлению краткое определение, а вместе с ним и расширить знание о его «противнике» – аналитической философии, проанализировать, почему эти две «школы» противостоят (если противостоят вообще) и уже потом определиться, какая из них может дать более адекватное понимание современной картины мира.
Континентальная философия представлена такими (зачастую европейскими, отсюда и название) традициями как феноменология, экзистенциализм, структурализм, психоанализ в лице Ф. Ницше, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Э. Фромма и т.д., которые отдавали предпочтение насущным человеческим проблемам, вопросам бытия и морали, жизни и смерти. Аналитическая же философия, или англо-американская школа, основана на неореализме Б. Рассела, неопозитивизме У. Куайна, прагматизме Дж. Пирса и др. и занимается такими вопросами, как философия языка, концептуальный анализ и т.д.
Основное отличие, на наш взгляд, кроется в том, что философы-гуманитарии зачастую «создают» проблему и размышляют над ней, в то время как аналитики пытаются разрешить уже существующие проблемы. Почетный профессор К. Прадо утверждает, что «суть аналитической/континентальной оппозиции наиболее очевидна в методологии, то есть в фокусе на анализ или синтез. Философы-аналитики обычно сводят философские проблемы к их частям и к отношениям, в которых эти части находятся. «Континентальные» же философы считают отдельные проблемы «частями более крупных единств», которые должным образом понимаются и рассматриваются только тогда, когда они вписываются в эти единства» [Prado, 2003, с.10].
Американский философ Р. Рорти объясняет данный разлад тем, что «большинство аналитических философов не склонно понимать свою дисциплину как гуманитарную. Они считают ее точным исследованием объективного знания и по этой причине скорее схожей с естественными науками. Гуманитарные же науки они рассматривают как арену столкновения неоспариваемых мнений» [Рорти, 2018, с. 5]. И действительно, аналитическую философию принято понимать как философию, которая ценит формализм и строгую научность, стремится свести все выводы и рассуждения к логике, аргументу и цифрам. Тем временем, континентальная философия придает большое значение искренности и отличается абстракцией, образностью и своим поэтическим, можно даже сказать драматическим повествованием, где каждое утверждение вполне логично может быть отвергнуто другим. Если первая анализирует философские задачи с применением аргументированной методологии, то вторая – обостряет философские проблемы. Иными словами, аналитическая философия берет за основу разум и логику, а континентальная – чувства и риторику. Однако это далеко не значит, что «континентальные» философы отвергают разум и логические умозаключения, а аналитики обходятся без чувств и искусства речи.
Данное разделение, хоть и помогает увидеть направление того или иного философа, его цели и инструменты исследования, порой не более чем условность, ибо, как мы знаем, знание в принципе основано на чувственном опыте. Не лишним здесь будет упомянуть работы таких представителей аналитической философии, как А. Уайтхед или Л. Витгенштейн, которые придавали проблемам человека немалую ценность. При этом еще задолго до данного разделения в истории философии можно было встретить мыслителей, имеющих непосредственное отношение к обеим традициям: Р. Декарт, Ф. Бекон, Дж. Локк… список можно продолжить вплоть до Аристотеля. Мыслители разных стилей и мастей, с разных континентов и школ обогащались трудами друг друга, создавая уникальные философские учения и направления.
Тот же Р. Рорти, однако, считает «восстановление связей между аналитической традицией и традицией, в которой студентов все еще продолжают обучать, проводя их через каноническую череду мыслителей от Платона до Ницше», маловероятной, поскольку они по-разному понимают и объясняют, что значит быть философом вообще [Рорти, 2018, с. 9]. Если для одних важнее быть многознающим, для других – показать миру (академическому) нечто новое. Неоднозначное мнение, с которым мы частично согласимся и частично его опровергнем. Во-первых, восстановлению связей быть. Мы это можем наблюдать уже сегодня во многих «философиях». К примеру, Д. Уэст утверждает, что еще недавно курс по философии в англоязычных странах (США, Британия, Канада и т.д.), который не включал Ф. Гегеля, Ф. Ницше или Ж.-П. Сартра, т.е. игнорировал континентальную философию, ни в коей мере не считался ущербным. Однако сегодня дела обстоят немного иначе [Уэст, 2015, с. 15]. Современная азербайджанская философия также представлена как сочетание разных школ и традиций, правда, с преимущественным перевесом в сторону континентальной философии. Причина, на наш взгляд, кроется в менее развитой науке (в особенности, естественной), по сравнению с Соединенными Штатами или Великобританией, а также в развитии национальной идеологии, что, в свою очередь, связано с укреплением и признанием Азербайджанского государства на международной арене. Потому отечественная философия освещается более вопросами национальной истории, культуры и политики. Тут возникает ряд вопросов: может ли быть философия национальной или азербайджанская, русская, немецкая… – деление лишь территориальное? Если да, то, что делает ее национальной? Очевидно, что такое деление хоть в корне и основано на территориальном признаке, имеет, однако, некий философский характер, определяющий направленность академической философии на идентификацию себя как части определенной нации в данном случае в рамках идеологии азербайджанизма/религиозной идеологии/политической идеологии и т.д.
Возвращаясь к словам Р. Рорти о многознающих философах, надо признать, что они в какой-то степени актуальны и по отношению к нашей стране, как в принципе и ко всем постсоветским республикам, где до сих пор сохранился культ величия «всезнающего» человека. Чем больше философских работ было прочтено, тем в большей степени ты философ, при этом, казалось бы, самая важная деталь, а именно собственная философская мысль теряется в пучине мнений и цитат мыслителей. Еще А. Шопенгауэр заметил, что чрезмерное чтение вредно для разума, поскольку ослабляет его и приучает черпать идеи из внешних источников, а не из собственной головы. Конечно, данное выражение относится далеко не ко всем, поскольку сегодня в Азербайджане достаточно философов, которые сумели сказать свое слово не только в нашей стране, но и за ее пределами. Однако, именно данный «побочный эффект» образования, по мнению Р. Рорти, и определяет будущий стиль философствования. То есть, если континентальная философия занимается вопросами взаимодействия культуры и нравственности, внутреннего и внешнего мира человека, современности и истории, то аналитическая философия занимается анализом знания и логики, мышления и сознания. Так или иначе, аналитическая философия, в отличие от континентальной, скорее стремилась сделать из философии науку. Получилось ли? – вопрос, над которым можно поразмышлять.
На наш взгляд, конструктивное взаимодействие материалистов и идеалистов, рационалистов и иррационалистов, сциентистов и сенсуалистов и т.д. привело бы к более прочной философской академии, а, возможно, и к более адекватному отношению науки к философии. Переосмысление современной философией научной картины мира ведет не только к изменению основных познавательных ценностей и их места в культуре, но и предполагает стремительное слияние научных и технических процессов, взаимодействие с другими дисциплинами и социальными институтами, ориентированность на четко определенную проблему, нежели на абстрактную тему. Потому каждый из лагерей может внести свой вклад в философию, а стало быть, и в формирование нового, удовлетворяющего современным потребностям общества, коллективного и индивидуального сознания.
Какова роль эпистемологии в современной философии?
Отводя эпистемологии отдельный параграф в данной статье, мы не стремились поставить аналитическую философию выше социальных проблем текущего времени, но лишь показать, что сегодня эпистемология является одной из важнейших областей исследования, в том числе философского. К тому же, эпистемология включает в себя осознание определенных аспектов реальности и обращается как к когнитивным наукам, так и культурологическим исследованиям и истории науки. Поэтому сегодня многие ученые говорят о культурной и исторической эпистемологии [см. Мамедзаде, 2018; Порус, 2021]. Кроме того, современная эпистемология рассматривает вопросы сознания и его соотношения с окружающей действительностью, что еще раз подтверждает исключительную актуальность эпистемологических исследований в философии.
Как любая философская проблема с необходимостью предполагает движение мысли от ее истоков к конечной составляющей, так и философия вырабатывает знание прежде, чем приобрести контуры практической деятельности. Более того, для философии само знание предстает как проблема, должная иметь собственную теорию. Это утверждение далеко не ново, однако оно приобретает иной окрас в связи с ускоряющимся внедрением новейших технологий в повседневную жизнь человека. Сегодня эпистемология наряду с другими задачами рассматривает и природу источников информации. Вновь актуализируется множество вопросов: Как понять истинно или ложно то, во что мы верим? Какие условия/критерии должны быть выведены, чтобы знание считать истинным или ложным? Где искать источник своих знаний и как далеко простираются наши знания? Какие источники являются ценными? или Какие знания действительно важны для той или иной дисциплины или нашей жизни в целом?.. То есть, знание того, откуда берется информация, как она нами осознается, и какое значение она имеет для науки, и философии в том числе, жизненно важно для определения современных основ самой философии, ибо если этика – это сердце философии, то эпистемология несет в себе функции мозга. Однако даже самый важный функциональный орган с течением времени требует переосмысления. Академик В. Лекторский необходимость такого переосмысления видит, в первую очередь, в том, что человечество вступило в информационное общество, в котором проблемы получения, распределения и использования знаний во многом определяют социальные и экономические процессы, а также в появлении новых когнитивных дисциплин и в отказе современной науки и философии от претензий на абсолютизм, что говорит о недостаточности тех способов понимания знания и познания, которые были выработаны в классической эпистемологии [Лекторский, 2009, с. 8].
Современная эпистемология значительно шире своего предшественника, и задачи, выдвигаемые ею, куда сложнее и многограннее. Но от этого значимость ее не только не теряется, но, напротив, начинает приобретать новые оттенки. Сегодня многие проблемы традиционной эпистемологии постепенно переходят в область исследований искусственного интеллекта. Профессор М. Хьюмер утверждает, что современная эпистемология не просто нацелена на установление связей между ней и другими ветвями философии, и, прежде всего, философией сознания и языка, но и ее изучение должно позволить нам получить реалистичную картину человеческого познания и приспособить результаты к психологическим и нейробиологическим исследованиям [см. Huemer, 2005].
В последнее время особой популярностью пользуется эволюционная эпистемология , которая сводиться к тому, что когнитивные способности человека, самосознание, мораль и т.д. также есть продукт биологической эволюции. Чилийские ученые У. Матурано и Ф. Варела, рассуждая об истинности знания в своей работе «Древо познания», призывают отказаться от «привычки впадать в искушение уверенностью», когда мы твердо убеждены, что вещи таковы, какими мы их видим, и не существует альтернативы тому, что мы считаем истинным. Вместо этого они предлагают «рассматривать познание не как представление мира “в готовом виде”, а скорее как непрерывное сотворение мира через процесс самой жизни» [Матурано, 2001, web], и в конечном итоге полностью сводят эпистемологию к этике. Более того, авторы утверждают, что «корень всех неприятностей и затруднений, с которыми нам приходится сталкиваться сегодня, заключается в нашем полном неведении относительно познания» (курсив У.М.). Здесь под познанием таиться знание, необходимое для функционирования полноценной жизни.
Большинство дискуссий по эволюционной эпистемологии, однако, основываются не на биологической, а социальной эволюции. К примеру, К. Поппер [Поппер, 2002], размышляя об эволюционной эпистемологии, утверждал, что самопорождение идей, без которых в принципе знание невозможно, вне всякого сомнения, происходит в нас самих, однако без «социального просеивания» в результате столкновения с обществом не было бы не только побуждения к порождению новых идей, но и вообще знания как такового.
Нечто похожее (и в то же время далекое от эволюционной эпистемологии) можно найти и у многих отечественных и российских философов. Для профессора И. Мамедзаде, например, хотя знание и мораль неотделимы друг от друга, ибо «истинного или подлинного знания не достичь без моральности», оно все же, будучи больше социальным феноменом выводиться с помощью соучастия другого посредством дискуссий, обсуждений, диалога [Мамедзаде, 2018, Гл. I].
Данной точки зрения придерживается и российский его коллега Б. Пружинин [Пружинин, 2021]. Согласно ему, знание рождается в языке, во взаимодействии и взаимопонимании, и именно это взаимопонимание ученых и является предпосылкой реализации основополагающего условия возникновения и дальнейшего существования науки как деятельности. При этом на наш взгляд, данное взаимодействие должно включать не только философов науки, но и специалистов широкого круга исследований: нейрофизиологов, биологов, психологов и т.д. Ведь сегодня эпистемология, обогащаясь достижениями точных когнитивных наук, является междисциплинарным исследованием, так же как и философия в целом. Критический анализ в эпистемологии помогает снизить риск быть введенным в заблуждение или обманутым несостоятельными убеждениями и ложными утверждениями. Роль эпистемологии и заключается в понимании знания, которое поступает к человеку в колоссальном объеме из различных (достоверных и недостоверных) источников, а обеспечение междисциплинарной коммуникации позволяет ученому получить более детальные знания об исследуемом предмете. Следовательно, подобное всестороннее изучение эпистемологии важно, не только потому, что оно помогает нам обосновать наши знания и оценить информацию, которую мы воспринимаем, но и понять и принять реальность вокруг нас и полученное знание использовать во благо общества.
Список литературы:
Алиева, 2019 – Алиева Г. Философия: поиск истины и правда жизни. Интервью с директором Института Философии НАНА д.ф.н. И. Мамедзаде // Каспiй. 2019. 9 ноября. С.10-11.
Лекторский, 2009 – Лекторский В. На пути к неклассической эпистемологии. М.: ИФ РАН, 2009. 237 с.
Мамедзаде, 2018 – Мамедзаде И. Философия о современности, истории и культуре (о контурах историко-культурной эпистемологии). Б.: «Elm və Təhsil», 2018. 224 с.
Матурано, 2001, web – Матурано У., Варела Ф. Древо познания. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 224 с. URL: https://royallib.com/book/maturana_umberto/drevo_poznaniya.html (дата обращения: 20.09.2021).
Метцингер, 2017, web – Метцингер, Т. Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель Эго / пер. Г. Соловьевой. М.: АСТ, 2017. 415 с. URL: https://batrachos.com/sites/default/files/pictures/Books/Mettsinger_2016_Nauka%20o%20mozge%20i%20mif%20o%20svoem%20ya.pdf (дата обращения: 12.08.2021).
Поппер, 2002 – Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход / пер. Д. Лахути. М.: Эдиториал УРСС, 2002. 384 с.
Порус, 2021 – Порус В. Историческая эпистемология – триггер реформы философского познания. Вопросы философии, № 5. М.: ИФ РАН, 2021. С.47-57.
Пружинин, 2021 – Пружинин Б., Щедрина Т. Культурно-историческая эпистемология и перспективы философии науки. Эпистемология и философия науки, Т. 58. № 2. М.: ИФ РАН, 2021. С. 19-26.
Рорти, 1997 – Рорти Р. Философия и зеркало природы / пер. В. Целищева. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1997. 320 с.
Рорти, 2018 – Рорти Р. Аналитическая и трансформативная философия / пер. А. Юрганова // Философский журнал. 2018. № 3. Т. 11. С. 5-19.
Уэст, 2015 – Уэст Д. Континентальная философия. Введение / пер. Д. Кралечкина. М.: «Дело» РАНХ, 2015. 447 с.
Харман, 2016, web – Харман Г. О смерти философии, 2016. URL: https://m-introduction.livejournal.com/1005334.html (дата обращения: 05.12.2021).
Эйнштейн, 2016 – Эйнштейн А. Мир, каким я его вижу. М.: АСТ, 2016. 200 с.
Huemer, 2005 – Epistemology: Contemporary Readings / ed. by M. Huemer, intr. by R. Audi. London & N.Y.: Routledge, 2005. 640 pp.
Prado, 2003 – Prado C.G. A House Divided: Comparing Analytic and Continental Philosophy, Humanity Books, 2003. 330 pp.
Abstract: The article is devoted to modern problems of philosophy, and first of all, the question of determining its relevance and scientificity. The urgency of this issue follows from the scientifico-technical and worldview changes that have engulfed the last decade of the 21st century. In this regard, the relationship between philosophy and science and their influence on each other is considered. The author intends to show that philosophy not only gives impetus and direction to scientific research, but also helps to understand what to do with them. At the same time, the purpose of the analysis is to form the reader's idea of philosophy not just as a way of knowing and / or spiritual mastering the world, but also as an art – the art of looking at oneself and the world around critically, the desire to understand one's reality and perceive the reality of other people and act in accordance with it. The article also discusses the continental and analytical types of philosophy, while the continental philosophy is defined by the author as more common in the countries of the post-Soviet space. The author comes to the conclusion that the constructive interaction of continental and analytical philosophy, scientists and sensualists leads to a stronger philosophical academy, and, perhaps, to a more adequate attitude of science to philosophy. In connection with the rapid development of neuroscience, the role of epistemology in philosophy is also analyzed. It is argued that epistemology, as well as other areas of knowledge in the new information society, must be rethought and redesigned.
Key words: scientificity of philosophy, modern philosophy, continental philosophy, analytical philosophy, epistemology.
References:
Alieva Q. Filosofiya: poisk istiny i pravda zhizni [Philosophy: the search for truth and the truth of life]. Interview with the director of the Institute of Philosophy of ANAS I. Mammadzadeh // Kaspiy. November 9. 2019, pp. 10-11. (In Russian)
Lektorsky V. Na puti k neklassicheskoy epistemologii [On the way to non-classical epistemology]. Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2009. 237 pp. (In Russian)
Mammadzadeh I. Filosofiya o sovremennosti, istorii i kul'ture (o konturakh istoriko-kul'turnoy epistemologii) [Philosophy about modernity, history and culture (about the contours of historical and cultural epistemology)]. Baku: "Elm ve Takhsil", 2018. 224 pp. (In Russian)
Maturano U., Varela F. Drevo poznaniya [The Tree of Knowledge]. Moscow: Progress-Tradition, 2001. 224 pp. [https://royallib.com/book/maturana_umberto/drevo_poznaniya.html, accessed on 09.20.2021]. (In Russian)
Metzinger, T. Nauka o mozge i mif o svoyem ya. Tonnel' Ego [The Science of the Brain and the Myth of the Self. The Ego Tunnel] / trans. by G. Solovieva. Moscow: AST, 2017. 415 pp. [https://batrachos.com/sites/default/files/pictures/Books/Mettsinger_2016_Nauka%20o%20mozge%20i%20mif%20o%20svoem%20ya.pdf, accessed on 12.08.2021]. (In Russian)
Popper K. Ob"yektivnoye znaniye. Evolyutsionnyy podkhod [Objective knowledge. Evolutionary approach] / trans. by D. Lakhuti. Moscow: Editorial URSS, 2002. 384 pp. (In Russian)
Porus V. Istoricheskaya epistemologiya – trigger reformy filosofskogo poznaniya [Historical epistemology as a trigger for the reform of philosophical knowledge]. Questions of Philosophy, Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2021, No. 5, pp. 47-57. (In Russian)
Pruzhinin B., Shchedrina T. Kul'turno-istoricheskaya epistemologiya i perspektivy filosofii nauki. Epistemologiya i filosofiya nauki [Cultural-historical epistemology and perspectives of the philosophy of science]. Epistemology and Philosophy of Science, Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2021, No. 2, V. 58, pp. 19-26. (In Russian)
Rorty R. Filosofiya i zerkalo prirody [Philosophy and the mirror of nature] / trans. by V. Tselishcheva. Novosibirsk: Publishing House of Novosibirsk University, 1997. 320 pp. (In Russian)
Rorty R. Analiticheskaya i transformativnaya filosofiya [Analytical and transformative philosophy] / trans. by A. Yurganova // Filosofskii zhurnal, 2018, No. 3. V. 11, pp. 5-19. (In Russian)
West D. Kontinental'naya filosofiya. Vvedeniye [Continental Philosophy. Introduction] / trans. by D. Kralechkina. Moscow: “Delo”, 2015. 447 pp. (In Russian)
Harman G. O smerti filosofii [On the Death of Philosophy], 2016.[https://m-introduction.livejournal.com/1005334.html, accessed on: 12/05/2021]. (In Russian)
Einstein A. Mir, kakim ya yego vizhu [The world as I see it]. Moscow: AST, 2016. 200 pp. (In Russian)
Huemer, 2005 – Epistemology: Contemporary Readings / ed. by M. Huemer, intr. by R. Audi. London & N.Y.: Routledge, 2005. 640 pp. (in English)
Prado, 2003 – Prado C.G. A House Divided: Comparing Analytic and Continental Philosophy, Humanity Books, 2003. 330 рр. (in English)
Аннотация: Статья посвящена современным проблемам философии, и в первую очередь, вопросу об определении ее актуальности и научности. Насущность данного вопроса следует из научно-технических и мировоззренческих изменений, охватившие последние десятилетия XXI в. В связи с этим рассматривается связь философии и науки и их влияние друг на друга. Автор стремится показать, что философия не только дает импульс и направление научным исследованиям, но и помогает понять, что с ними делать. При этом целью анализа является формирование у читателя представления о философии не просто как способе познания и/или духовного освоения мира, но и как искусстве – искусстве смотреть на себя и окружающий мир критически, стремление понять свою реальность и воспринимать реальность других людей и действовать в соответствии с ней. В статье также рассматриваются континентальный и аналитический типы философии, при этом континентальная философия определяется автором как более распространенная в странах постсоветского пространства. Автор приходит к выводу, что конструктивное взаимодействие континентальной и аналитической философии, сциентистов и сенсуалистов приводит к более прочной философской академии, а, возможно, и к более адекватному отношению науки к философии. В связи со стремительным развитием нейронауки анализируется также и роль эпистемологии в философии. Утверждается, что эпистемология, также как и другие области знания в новом информационном обществе должна быть переосмыслена и переконструирована.
Ключевые слова: научность философии, современная философия, континентальная философия, аналитическая философия, эпистемология.
Наука versus Философия
Сегодня наука (речь более идет о точных науках) – доминирующая форма знания, а философия многими (например, Р. Рорти) рассматривается как инструмент связи общества и естественных наук. Философы стремятся быть хорошо осведомленными о новейших открытиях в науке и анализировать их влияние на человека и общество, чтобы помочь решить как извечные вопросы, так и те, которые присущи настоящему и нашему возможному будущему. Своим стремлением к толкованию социальных и научных проблем философы не только популяризируют науку, но и поддерживают актуальность самой философии. Согласно М. Мамардашвили, если кто-то занимается философией, то он и политик, и общественный деятель одновременно, но трактует свое видение на мир именно на философском языке.
Но нередко философы пытаются дать определение и объяснение тем явлениям и фактам, которые вполне могут быть определены и объяснены соответствующими дисциплинами без внедрения тяжелого философского аппарата. Это касается как физики, так и сферы политики или экономики. Разумеется, это не значит, что философия должна быть исключена из общественной жизни человека. Напротив, и сегодня человеку определить его место и роль в мире помогают как эпистемология и философия разума, так и со значительным перевесом моральная философия (ибо первостепенная задача философии с тех пор, как от нее отделились все известные нам науки, видится нам именно в совершенствовании личности в соответствии с потребностями и реалиями современной эпохи, в улучшении нравственных устоев общества). Однако собственно эта попытка (наряду с отсутствием единства в учениях и плюрализмом интерпретаций) и вызывает неподдельное негодование со стороны виднейших умов, которые в последствие и объявляют о ее бесполезности и, в конце концов, о смерти философии (Ж.-Ф. Ревель, С. Хокинг и др.). «Смерть философии» – как ни странно, утверждение, непременно требующее наличие живой философской мысли!
Ситуация обостряется и непринятием одних философов другими, в стремлении увидеть угрозу собственному стилю философствования, в утверждении, будто нет и не может быть другой философии или философской системы, кроме своей собственной, будто современная философия представлена лишь разрозненными философскими мыслями или работами философоведов. Особенно часто это противостояние встречается в постсоветском пространстве.
Многие также обвиняют философию в субъективности. Это, безусловно, так – философия не только субъективна, но и субъектна, она всегда ориентирована на человека. Философские учения всегда персонифицированы. Однако это не должно звучать как обвинение, по меньшей мере, потому что, как утверждает ведущий философ-когнитивист Т. Метцингер, каждый из нас проживает сознательную жизнь в собственном «тоннеле эго», не имея прямого контакта с внешней реальностью [Метцингер, 2017, web]. Более того, философия хоть и создает личностные концепты, - пишет профессор И. Мамедзаде, - «но с их помощью связывает понятия, вскрывает логику изменения содержания понятий и тем становится нужной всем. Эти ее функции и задачи объясняют ее значимость для ученых, религиозных деятелей, политиков и т.д.» [Мамедзаде, 2018, с. 12].
Не следует забывать и тот факт, что наука родилась в философии и сегодня ей необходимо вернуться в философию, дабы упорядочить свой научный хаос. Ведь вопрос «к чему приведут те или иные научные открытия?» не менее значим, чем «что производит наука?». Вспомнить хотя бы атом, «мирный» на момент открытия, который уничтожил японские города летом 1945 года. То есть, философия не только дает импульс и направление научным исследованиям, но и помогает нам понять, что с ними делать. В конечном счете, философия рождает гипотезы, которые доказываются / опровергаются в результате верификации или фальсификации, превращаясь в теории и вновь рождая новые гипотезы.
Философия вчера и сегодня есть страсть к разрешению сложных и не очень сложных проблем бытия, есть искреннее любопытство перед тайнами природы, в том числе и человеческой. Возможно, именно философское «зачем?» и «почему?» подтолкнуло многих ученых к открытиям, которыми мы восхищаемся и по сей день. Возможно, именно знакомство с философией привело А. Эйнштейна к пересмотру понимания физической сущности пространства и времени, а материалистическое мышление С. Хокинга – к созданию новой космологической теории. Ведь «самое прекрасное, что только может выпасть нам на долю, – это тайна. Стремление разгадать ее стоит у колыбели подлинного искусства и подлинной науки» [Эйнштейн, 2016, с. 22].
Впрочем, находятся ученые, которые трактуют ее как учение (реже как науку), оторванное от реальности, видя в философах теоретиков, способных лишь вести отвлеченные дискуссии. Но философия не ограничивается толстыми пыльными книжками с заумными словами: она хоть и зиждется на теориях, но все же это практика – практика усовершенствования своей души, личности. Философия становится философией, когда прочитанные книжки вступают во взаимодействие с практической жизнью. Это взаимодействие в конечном итоге и сыграет решающую роль в том, станет ли философия, как предрекал Р. Рорти, «чисто наставительной, так что самоидентификация философа будет характеризоваться только в терминах книг, которые читаются и обсуждаются, а не в терминах проблем, которые должны были быть решены» [Рорти, 1997, с. 289]. Для нас философия – это более искусство, нежели наука (в особенности, если речь заходит о континентальной философии, о ее наименее научном направлении), но не просто искусство смотреть на себя и окружающий мир критически, но и искусство понимать его нетривиально, умение видеть сложные пути, но двигаться простыми. Это общение и обмен идеями, умозаключениями, знаниями. Это стремление понять свою реальность и воспринимать реальность других людей и действовать в соответствии с ней.
Тем не менее, философия сегодня постепенно поглощается наукой, поскольку наука, казалось бы, может дать нам наиболее убедительную историю о том, откуда мы пришли и кто мы есть. Однако наука не может полностью освободиться от философии, поскольку философия является одним из ее инструментов. Не лишним будет добавить, что один из авторитетнейших мировых ученых в области нейронаук Вольф Зингер считает философию необходимой для современной науки: во-первых, потому что прогресс в нейробиологии может дать некоторые ответы на классические вопросы философии и, во-вторых, тот же прогресс поднимет большое количество новых этических проблем [Метцингер, 2017, web]. Философские идеи сыграли и играют очень важную роль в создании необходимой основы для исследований. При этом, как и границы культур в глобальном пространстве, так и некогда строгие рамки научных дисциплин исчезают по мере развития науки в целом. Сегодня каждая единичная проблема стоит на стыке как минимум трех дисциплин: философии, этики и соответствующей проблеме дисциплины. Следовательно, утверждения о смерти философии, так же как и интеллектуальная война между наукой и философией не представляются нам целесообразными, хотя бы потому, что при этом возникают многочисленные препятствия для включения всего диапазона имеющихся выводов и идей, ведь истина бесконечна и раскрывается она в мельчайших частичках.
Как выразился Аристотель, философия – это изучение сущности бытия, а стало быть, она как осознанное мышление, как стремление задавать вопросы будет актуальна всегда, пока жив человек.
Нужны ли нам философы сегодня?
Итак, мы разобрались, что философия не мертва и все попытки убрать со сцены «ученых без лаборатории» не увенчались успехом. Но верно ли утверждение Г. Хармана о том, что «избавившись от средневекового статуса служанки теологии, философия войдет в новую эпоху в качестве этической служанки точных наук» [Харман, 2014, web]? Неужели она действительно бесполезна для человека вне науки?
Очевидно, что большинство идей в истории, которые люди использовали для объяснения человеческого опыта, были ложными или необоснованными во многих отношениях. Также очевидно, что любое адекватное понимание людей самих себя, других, своего окружения и возможностей основано на ответах на общие вопросы философского и научного характера. Кажется, невозможно быть Человеком, не пытаясь задавать себе такие вопросы и отвечать на них. Ведь наша жизнь и выбор, который мы делаем, являются результатом нашей внутренней философии, независимо от того, осознаем мы этот факт или нет. И все же каждому из нас необходимо осознанно понимать свои убеждения, чтобы уметь выразить словами свое чувство жизни – отражение фундаментальных способов отношения к миру и другим людям. В противном случае, мы лишены четкого представления о том, во что мы верим, или, к примеру, что побуждает нас принимать самые важные решения.
Лучшему пониманию природы человеческого существования и окружающего мира способствуют философы. Именно они помогают вычленить из всех вопросов самые значимые, фундаментальные проблемы текущего исторического периода определенного общества. Нам нужна теория реальности, чтобы организовать наши моральные взгляды и выбрать правильный жизненный путь и, в конечном итоге, знать истинно ли то, во что мы верим. К примеру, А. Бадью полагает, что философия есть не что иное, как прямой путь к истинной жизни, где она не отрицает девиантные / безнравтвенные формы поведения, а помогает их преодолеть.
Философию ошибочно относят лишь к избранным, полной загадок и представляющей интерес только для ученых. Вероятно, после знакомства с такими мыслителями как И. Кант или Ф. Гегель. На самом деле все мы зависим от философских выводов, а определение собственной философии – в высшей степени практическая деятельность, ведь философия – это процесс от внешнего «Я» к внутреннему «Я», и наоборот. При этом обеспечение доступности языка философии играет не последнюю роль. Потому, на наш взгляд, заслуга того или иного философа заключается не в попытке интерпретировать мир или, по крайней мере, не только в ней, но и в его влиянии на тех, кто может услышать и понять его интерпретацию.
Однако, однозначно, что любая попытка сформулировать объяснение (особенно строгое) имеет свои трудности, и философия в этом смысле представляет собой крайне сложную задачу. Во-первых, это связано с вопросами, которые преследует философ. Конечно, всем интересно объяснение того, что происходит вокруг нас в равной мере, как и в нас самих, но не все могут понять или, по крайней мере, не все заинтересованы в изучении этих причин с одинаковой глубиной. Каждый исследует причины изменения в ограниченном объеме в зависимости от рода деятельности, будь то инженер или химик. Но только философ ищет наиболее универсальное описание мира, он стоит выше и задается вопросами: Что есть изменение вообще? или Что значит быть причиной? Разумеется, речь не идет о философах по образованию или по должности, но лишь о тех, в коих есть особый философский дух и более – квинтэссенция высшей человечности.
Кроме того, философ преследует вопросы, а не ответы. «Философия – это постановка вопросов о сознании, языке и опыте», - сказал И. Мамедзаде в одном из своих интервью. «Для того чтобы они были профессионально сформулированы, необходимы, конечно, знания не только в области философии, истории, лингвистики, но и в биологии, нейрофизиологии, психологии и т.д. Иными словами, философу надо уметь вычленять основное, главное, существенное, осознавать, как возникает сфера взаимодействия между сущностями, понятиями, мирами и цивилизациями» [Алиева, 2019]. Т.е. истинный философ не связан какими-либо определенными темами, которые ограничивают его желание продолжать задавать вопросы, хотя бы потому, что философия исторически изменяется как в отношении своего содержания, так и характера. А, стало быть, философ должен быть знаком со многими системами мысли, но при этом не отождествлять себя ни с одной доктриной/религией, как непосредственно препятствующие вечному поиску, ибо «философия (и мысль вообще) не может и не должна почтительно замирать ни перед чем» (М. Мамардашвили).
Надо отметить также, что творческий путь у каждого философа свой: есть философы-бунтари (например, Ницше), есть философы-миротворцы (А. Швейцер, Л. Толстой и т.д.), есть философы-двигатели прогресса (А. Бакиханов, А. Уайтхед и т.д.). Разумеется, это достаточно условное разделение, поскольку каждая категория содержит в себе черты остальных. Однако если первые, низвергая старые устои, в сущности, приводят к упадку существующих моральных ценностей, абсолютно дискредитируя их, а вторые пытаются создать новые ценности на основе уже имеющихся, продвигая свой путь к истине без «кровопролития», то последние, предлагая собственную методологию, оживляют нравственное сознание общества, заставляют его задумываться над актуальными проблемами бытия.
Пожалуй, все те, кто ставит под сомнение актуальность философии в практической жизни или ее важность как изучаемого предмета через столетие рискуют оказаться в том же положении, что и британский физик У. Томсон, который в 1900 году заявил, что в современной физике уже нет ничего нового, что можно было бы открыть.
Два лагеря одной философии
Говоря об актуальности философии, необходимо также отметить, какая именно философия востребована сегодня. Выше мы вскользь упомянули континентальную философию. Не лишним будет, на наш взгляд, дать данному направлению краткое определение, а вместе с ним и расширить знание о его «противнике» – аналитической философии, проанализировать, почему эти две «школы» противостоят (если противостоят вообще) и уже потом определиться, какая из них может дать более адекватное понимание современной картины мира.
Континентальная философия представлена такими (зачастую европейскими, отсюда и название) традициями как феноменология, экзистенциализм, структурализм, психоанализ в лице Ф. Ницше, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Э. Фромма и т.д., которые отдавали предпочтение насущным человеческим проблемам, вопросам бытия и морали, жизни и смерти. Аналитическая же философия, или англо-американская школа, основана на неореализме Б. Рассела, неопозитивизме У. Куайна, прагматизме Дж. Пирса и др. и занимается такими вопросами, как философия языка, концептуальный анализ и т.д.
Основное отличие, на наш взгляд, кроется в том, что философы-гуманитарии зачастую «создают» проблему и размышляют над ней, в то время как аналитики пытаются разрешить уже существующие проблемы. Почетный профессор К. Прадо утверждает, что «суть аналитической/континентальной оппозиции наиболее очевидна в методологии, то есть в фокусе на анализ или синтез. Философы-аналитики обычно сводят философские проблемы к их частям и к отношениям, в которых эти части находятся. «Континентальные» же философы считают отдельные проблемы «частями более крупных единств», которые должным образом понимаются и рассматриваются только тогда, когда они вписываются в эти единства» [Prado, 2003, с.10].
Американский философ Р. Рорти объясняет данный разлад тем, что «большинство аналитических философов не склонно понимать свою дисциплину как гуманитарную. Они считают ее точным исследованием объективного знания и по этой причине скорее схожей с естественными науками. Гуманитарные же науки они рассматривают как арену столкновения неоспариваемых мнений» [Рорти, 2018, с. 5]. И действительно, аналитическую философию принято понимать как философию, которая ценит формализм и строгую научность, стремится свести все выводы и рассуждения к логике, аргументу и цифрам. Тем временем, континентальная философия придает большое значение искренности и отличается абстракцией, образностью и своим поэтическим, можно даже сказать драматическим повествованием, где каждое утверждение вполне логично может быть отвергнуто другим. Если первая анализирует философские задачи с применением аргументированной методологии, то вторая – обостряет философские проблемы. Иными словами, аналитическая философия берет за основу разум и логику, а континентальная – чувства и риторику. Однако это далеко не значит, что «континентальные» философы отвергают разум и логические умозаключения, а аналитики обходятся без чувств и искусства речи.
Данное разделение, хоть и помогает увидеть направление того или иного философа, его цели и инструменты исследования, порой не более чем условность, ибо, как мы знаем, знание в принципе основано на чувственном опыте. Не лишним здесь будет упомянуть работы таких представителей аналитической философии, как А. Уайтхед или Л. Витгенштейн, которые придавали проблемам человека немалую ценность. При этом еще задолго до данного разделения в истории философии можно было встретить мыслителей, имеющих непосредственное отношение к обеим традициям: Р. Декарт, Ф. Бекон, Дж. Локк… список можно продолжить вплоть до Аристотеля. Мыслители разных стилей и мастей, с разных континентов и школ обогащались трудами друг друга, создавая уникальные философские учения и направления.
Тот же Р. Рорти, однако, считает «восстановление связей между аналитической традицией и традицией, в которой студентов все еще продолжают обучать, проводя их через каноническую череду мыслителей от Платона до Ницше», маловероятной, поскольку они по-разному понимают и объясняют, что значит быть философом вообще [Рорти, 2018, с. 9]. Если для одних важнее быть многознающим, для других – показать миру (академическому) нечто новое. Неоднозначное мнение, с которым мы частично согласимся и частично его опровергнем. Во-первых, восстановлению связей быть. Мы это можем наблюдать уже сегодня во многих «философиях». К примеру, Д. Уэст утверждает, что еще недавно курс по философии в англоязычных странах (США, Британия, Канада и т.д.), который не включал Ф. Гегеля, Ф. Ницше или Ж.-П. Сартра, т.е. игнорировал континентальную философию, ни в коей мере не считался ущербным. Однако сегодня дела обстоят немного иначе [Уэст, 2015, с. 15]. Современная азербайджанская философия также представлена как сочетание разных школ и традиций, правда, с преимущественным перевесом в сторону континентальной философии. Причина, на наш взгляд, кроется в менее развитой науке (в особенности, естественной), по сравнению с Соединенными Штатами или Великобританией, а также в развитии национальной идеологии, что, в свою очередь, связано с укреплением и признанием Азербайджанского государства на международной арене. Потому отечественная философия освещается более вопросами национальной истории, культуры и политики. Тут возникает ряд вопросов: может ли быть философия национальной или азербайджанская, русская, немецкая… – деление лишь территориальное? Если да, то, что делает ее национальной? Очевидно, что такое деление хоть в корне и основано на территориальном признаке, имеет, однако, некий философский характер, определяющий направленность академической философии на идентификацию себя как части определенной нации в данном случае в рамках идеологии азербайджанизма/религиозной идеологии/политической идеологии и т.д.
Возвращаясь к словам Р. Рорти о многознающих философах, надо признать, что они в какой-то степени актуальны и по отношению к нашей стране, как в принципе и ко всем постсоветским республикам, где до сих пор сохранился культ величия «всезнающего» человека. Чем больше философских работ было прочтено, тем в большей степени ты философ, при этом, казалось бы, самая важная деталь, а именно собственная философская мысль теряется в пучине мнений и цитат мыслителей. Еще А. Шопенгауэр заметил, что чрезмерное чтение вредно для разума, поскольку ослабляет его и приучает черпать идеи из внешних источников, а не из собственной головы. Конечно, данное выражение относится далеко не ко всем, поскольку сегодня в Азербайджане достаточно философов, которые сумели сказать свое слово не только в нашей стране, но и за ее пределами. Однако, именно данный «побочный эффект» образования, по мнению Р. Рорти, и определяет будущий стиль философствования. То есть, если континентальная философия занимается вопросами взаимодействия культуры и нравственности, внутреннего и внешнего мира человека, современности и истории, то аналитическая философия занимается анализом знания и логики, мышления и сознания. Так или иначе, аналитическая философия, в отличие от континентальной, скорее стремилась сделать из философии науку. Получилось ли? – вопрос, над которым можно поразмышлять.
На наш взгляд, конструктивное взаимодействие материалистов и идеалистов, рационалистов и иррационалистов, сциентистов и сенсуалистов и т.д. привело бы к более прочной философской академии, а, возможно, и к более адекватному отношению науки к философии. Переосмысление современной философией научной картины мира ведет не только к изменению основных познавательных ценностей и их места в культуре, но и предполагает стремительное слияние научных и технических процессов, взаимодействие с другими дисциплинами и социальными институтами, ориентированность на четко определенную проблему, нежели на абстрактную тему. Потому каждый из лагерей может внести свой вклад в философию, а стало быть, и в формирование нового, удовлетворяющего современным потребностям общества, коллективного и индивидуального сознания.
Какова роль эпистемологии в современной философии?
Отводя эпистемологии отдельный параграф в данной статье, мы не стремились поставить аналитическую философию выше социальных проблем текущего времени, но лишь показать, что сегодня эпистемология является одной из важнейших областей исследования, в том числе философского. К тому же, эпистемология включает в себя осознание определенных аспектов реальности и обращается как к когнитивным наукам, так и культурологическим исследованиям и истории науки. Поэтому сегодня многие ученые говорят о культурной и исторической эпистемологии [см. Мамедзаде, 2018; Порус, 2021]. Кроме того, современная эпистемология рассматривает вопросы сознания и его соотношения с окружающей действительностью, что еще раз подтверждает исключительную актуальность эпистемологических исследований в философии.
Как любая философская проблема с необходимостью предполагает движение мысли от ее истоков к конечной составляющей, так и философия вырабатывает знание прежде, чем приобрести контуры практической деятельности. Более того, для философии само знание предстает как проблема, должная иметь собственную теорию. Это утверждение далеко не ново, однако оно приобретает иной окрас в связи с ускоряющимся внедрением новейших технологий в повседневную жизнь человека. Сегодня эпистемология наряду с другими задачами рассматривает и природу источников информации. Вновь актуализируется множество вопросов: Как понять истинно или ложно то, во что мы верим? Какие условия/критерии должны быть выведены, чтобы знание считать истинным или ложным? Где искать источник своих знаний и как далеко простираются наши знания? Какие источники являются ценными? или Какие знания действительно важны для той или иной дисциплины или нашей жизни в целом?.. То есть, знание того, откуда берется информация, как она нами осознается, и какое значение она имеет для науки, и философии в том числе, жизненно важно для определения современных основ самой философии, ибо если этика – это сердце философии, то эпистемология несет в себе функции мозга. Однако даже самый важный функциональный орган с течением времени требует переосмысления. Академик В. Лекторский необходимость такого переосмысления видит, в первую очередь, в том, что человечество вступило в информационное общество, в котором проблемы получения, распределения и использования знаний во многом определяют социальные и экономические процессы, а также в появлении новых когнитивных дисциплин и в отказе современной науки и философии от претензий на абсолютизм, что говорит о недостаточности тех способов понимания знания и познания, которые были выработаны в классической эпистемологии [Лекторский, 2009, с. 8].
Современная эпистемология значительно шире своего предшественника, и задачи, выдвигаемые ею, куда сложнее и многограннее. Но от этого значимость ее не только не теряется, но, напротив, начинает приобретать новые оттенки. Сегодня многие проблемы традиционной эпистемологии постепенно переходят в область исследований искусственного интеллекта. Профессор М. Хьюмер утверждает, что современная эпистемология не просто нацелена на установление связей между ней и другими ветвями философии, и, прежде всего, философией сознания и языка, но и ее изучение должно позволить нам получить реалистичную картину человеческого познания и приспособить результаты к психологическим и нейробиологическим исследованиям [см. Huemer, 2005].
В последнее время особой популярностью пользуется эволюционная эпистемология , которая сводиться к тому, что когнитивные способности человека, самосознание, мораль и т.д. также есть продукт биологической эволюции. Чилийские ученые У. Матурано и Ф. Варела, рассуждая об истинности знания в своей работе «Древо познания», призывают отказаться от «привычки впадать в искушение уверенностью», когда мы твердо убеждены, что вещи таковы, какими мы их видим, и не существует альтернативы тому, что мы считаем истинным. Вместо этого они предлагают «рассматривать познание не как представление мира “в готовом виде”, а скорее как непрерывное сотворение мира через процесс самой жизни» [Матурано, 2001, web], и в конечном итоге полностью сводят эпистемологию к этике. Более того, авторы утверждают, что «корень всех неприятностей и затруднений, с которыми нам приходится сталкиваться сегодня, заключается в нашем полном неведении относительно познания» (курсив У.М.). Здесь под познанием таиться знание, необходимое для функционирования полноценной жизни.
Большинство дискуссий по эволюционной эпистемологии, однако, основываются не на биологической, а социальной эволюции. К примеру, К. Поппер [Поппер, 2002], размышляя об эволюционной эпистемологии, утверждал, что самопорождение идей, без которых в принципе знание невозможно, вне всякого сомнения, происходит в нас самих, однако без «социального просеивания» в результате столкновения с обществом не было бы не только побуждения к порождению новых идей, но и вообще знания как такового.
Нечто похожее (и в то же время далекое от эволюционной эпистемологии) можно найти и у многих отечественных и российских философов. Для профессора И. Мамедзаде, например, хотя знание и мораль неотделимы друг от друга, ибо «истинного или подлинного знания не достичь без моральности», оно все же, будучи больше социальным феноменом выводиться с помощью соучастия другого посредством дискуссий, обсуждений, диалога [Мамедзаде, 2018, Гл. I].
Данной точки зрения придерживается и российский его коллега Б. Пружинин [Пружинин, 2021]. Согласно ему, знание рождается в языке, во взаимодействии и взаимопонимании, и именно это взаимопонимание ученых и является предпосылкой реализации основополагающего условия возникновения и дальнейшего существования науки как деятельности. При этом на наш взгляд, данное взаимодействие должно включать не только философов науки, но и специалистов широкого круга исследований: нейрофизиологов, биологов, психологов и т.д. Ведь сегодня эпистемология, обогащаясь достижениями точных когнитивных наук, является междисциплинарным исследованием, так же как и философия в целом. Критический анализ в эпистемологии помогает снизить риск быть введенным в заблуждение или обманутым несостоятельными убеждениями и ложными утверждениями. Роль эпистемологии и заключается в понимании знания, которое поступает к человеку в колоссальном объеме из различных (достоверных и недостоверных) источников, а обеспечение междисциплинарной коммуникации позволяет ученому получить более детальные знания об исследуемом предмете. Следовательно, подобное всестороннее изучение эпистемологии важно, не только потому, что оно помогает нам обосновать наши знания и оценить информацию, которую мы воспринимаем, но и понять и принять реальность вокруг нас и полученное знание использовать во благо общества.
Список литературы:
Алиева, 2019 – Алиева Г. Философия: поиск истины и правда жизни. Интервью с директором Института Философии НАНА д.ф.н. И. Мамедзаде // Каспiй. 2019. 9 ноября. С.10-11.
Лекторский, 2009 – Лекторский В. На пути к неклассической эпистемологии. М.: ИФ РАН, 2009. 237 с.
Мамедзаде, 2018 – Мамедзаде И. Философия о современности, истории и культуре (о контурах историко-культурной эпистемологии). Б.: «Elm və Təhsil», 2018. 224 с.
Матурано, 2001, web – Матурано У., Варела Ф. Древо познания. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 224 с. URL: https://royallib.com/book/maturana_umberto/drevo_poznaniya.html (дата обращения: 20.09.2021).
Метцингер, 2017, web – Метцингер, Т. Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель Эго / пер. Г. Соловьевой. М.: АСТ, 2017. 415 с. URL: https://batrachos.com/sites/default/files/pictures/Books/Mettsinger_2016_Nauka%20o%20mozge%20i%20mif%20o%20svoem%20ya.pdf (дата обращения: 12.08.2021).
Поппер, 2002 – Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход / пер. Д. Лахути. М.: Эдиториал УРСС, 2002. 384 с.
Порус, 2021 – Порус В. Историческая эпистемология – триггер реформы философского познания. Вопросы философии, № 5. М.: ИФ РАН, 2021. С.47-57.
Пружинин, 2021 – Пружинин Б., Щедрина Т. Культурно-историческая эпистемология и перспективы философии науки. Эпистемология и философия науки, Т. 58. № 2. М.: ИФ РАН, 2021. С. 19-26.
Рорти, 1997 – Рорти Р. Философия и зеркало природы / пер. В. Целищева. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1997. 320 с.
Рорти, 2018 – Рорти Р. Аналитическая и трансформативная философия / пер. А. Юрганова // Философский журнал. 2018. № 3. Т. 11. С. 5-19.
Уэст, 2015 – Уэст Д. Континентальная философия. Введение / пер. Д. Кралечкина. М.: «Дело» РАНХ, 2015. 447 с.
Харман, 2016, web – Харман Г. О смерти философии, 2016. URL: https://m-introduction.livejournal.com/1005334.html (дата обращения: 05.12.2021).
Эйнштейн, 2016 – Эйнштейн А. Мир, каким я его вижу. М.: АСТ, 2016. 200 с.
Huemer, 2005 – Epistemology: Contemporary Readings / ed. by M. Huemer, intr. by R. Audi. London & N.Y.: Routledge, 2005. 640 pp.
Prado, 2003 – Prado C.G. A House Divided: Comparing Analytic and Continental Philosophy, Humanity Books, 2003. 330 pp.
Abstract: The article is devoted to modern problems of philosophy, and first of all, the question of determining its relevance and scientificity. The urgency of this issue follows from the scientifico-technical and worldview changes that have engulfed the last decade of the 21st century. In this regard, the relationship between philosophy and science and their influence on each other is considered. The author intends to show that philosophy not only gives impetus and direction to scientific research, but also helps to understand what to do with them. At the same time, the purpose of the analysis is to form the reader's idea of philosophy not just as a way of knowing and / or spiritual mastering the world, but also as an art – the art of looking at oneself and the world around critically, the desire to understand one's reality and perceive the reality of other people and act in accordance with it. The article also discusses the continental and analytical types of philosophy, while the continental philosophy is defined by the author as more common in the countries of the post-Soviet space. The author comes to the conclusion that the constructive interaction of continental and analytical philosophy, scientists and sensualists leads to a stronger philosophical academy, and, perhaps, to a more adequate attitude of science to philosophy. In connection with the rapid development of neuroscience, the role of epistemology in philosophy is also analyzed. It is argued that epistemology, as well as other areas of knowledge in the new information society, must be rethought and redesigned.
Key words: scientificity of philosophy, modern philosophy, continental philosophy, analytical philosophy, epistemology.
References:
Alieva Q. Filosofiya: poisk istiny i pravda zhizni [Philosophy: the search for truth and the truth of life]. Interview with the director of the Institute of Philosophy of ANAS I. Mammadzadeh // Kaspiy. November 9. 2019, pp. 10-11. (In Russian)
Lektorsky V. Na puti k neklassicheskoy epistemologii [On the way to non-classical epistemology]. Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2009. 237 pp. (In Russian)
Mammadzadeh I. Filosofiya o sovremennosti, istorii i kul'ture (o konturakh istoriko-kul'turnoy epistemologii) [Philosophy about modernity, history and culture (about the contours of historical and cultural epistemology)]. Baku: "Elm ve Takhsil", 2018. 224 pp. (In Russian)
Maturano U., Varela F. Drevo poznaniya [The Tree of Knowledge]. Moscow: Progress-Tradition, 2001. 224 pp. [https://royallib.com/book/maturana_umberto/drevo_poznaniya.html, accessed on 09.20.2021]. (In Russian)
Metzinger, T. Nauka o mozge i mif o svoyem ya. Tonnel' Ego [The Science of the Brain and the Myth of the Self. The Ego Tunnel] / trans. by G. Solovieva. Moscow: AST, 2017. 415 pp. [https://batrachos.com/sites/default/files/pictures/Books/Mettsinger_2016_Nauka%20o%20mozge%20i%20mif%20o%20svoem%20ya.pdf, accessed on 12.08.2021]. (In Russian)
Popper K. Ob"yektivnoye znaniye. Evolyutsionnyy podkhod [Objective knowledge. Evolutionary approach] / trans. by D. Lakhuti. Moscow: Editorial URSS, 2002. 384 pp. (In Russian)
Porus V. Istoricheskaya epistemologiya – trigger reformy filosofskogo poznaniya [Historical epistemology as a trigger for the reform of philosophical knowledge]. Questions of Philosophy, Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2021, No. 5, pp. 47-57. (In Russian)
Pruzhinin B., Shchedrina T. Kul'turno-istoricheskaya epistemologiya i perspektivy filosofii nauki. Epistemologiya i filosofiya nauki [Cultural-historical epistemology and perspectives of the philosophy of science]. Epistemology and Philosophy of Science, Moscow: the Institute of Philosophy of the RAS, 2021, No. 2, V. 58, pp. 19-26. (In Russian)
Rorty R. Filosofiya i zerkalo prirody [Philosophy and the mirror of nature] / trans. by V. Tselishcheva. Novosibirsk: Publishing House of Novosibirsk University, 1997. 320 pp. (In Russian)
Rorty R. Analiticheskaya i transformativnaya filosofiya [Analytical and transformative philosophy] / trans. by A. Yurganova // Filosofskii zhurnal, 2018, No. 3. V. 11, pp. 5-19. (In Russian)
West D. Kontinental'naya filosofiya. Vvedeniye [Continental Philosophy. Introduction] / trans. by D. Kralechkina. Moscow: “Delo”, 2015. 447 pp. (In Russian)
Harman G. O smerti filosofii [On the Death of Philosophy], 2016.[https://m-introduction.livejournal.com/1005334.html, accessed on: 12/05/2021]. (In Russian)
Einstein A. Mir, kakim ya yego vizhu [The world as I see it]. Moscow: AST, 2016. 200 pp. (In Russian)
Huemer, 2005 – Epistemology: Contemporary Readings / ed. by M. Huemer, intr. by R. Audi. London & N.Y.: Routledge, 2005. 640 pp. (in English)
Prado, 2003 – Prado C.G. A House Divided: Comparing Analytic and Continental Philosophy, Humanity Books, 2003. 330 рр. (in English)